17-летняя биатлонистка Анна Моисеева из подмосковной спортшколы «Истина» пожаловалась на сексуальные домогательства со стороны тренера Сергея Тутмина. В результате непубличных разбирательств Тутмин уволился из федерации биатлона Московской области. Сейчас заявление Анны Моисеевой лежит в прокуратуре.
«Чемпионат» провёл полномасштабное расследование этой истории, по итогам которой трибуна будет предоставлена всем действующим лицам. Почему мы считаем, что это важно? Потому что в этой истории — весь российский спорт в одном из своих нелучших проявлений.
А для начала – рассказ Анны Моисеевой.
— Когда первый раз тренер вас домогался?
— В сентябре на сборах в Саранске он пригласил к себе в номер. Я подумала, что обсудить гонку. Зашла, а он: «Ты почему в штанах? Иди переоденься в шорты». Видимо, потому что днём я была в них. Отказалась, но он пригрозил: «Тогда можешь не приходить на собрание перед гонкой». А это значит остаться вне команды.
— Вы понимали, что в этом есть эротический подтекст?
— Да, но он сказал: «Если не переоденешься, можешь больше вообще никуда не приходить». Согласилась, чтобы быть с командой, мне нужно полноценно тренироваться. Переоделась и вернулась к нему. Он закрыл дверь, задвинул занавески, включил телевизор погромче. Говорит: «Где твой телефон»? — «В кармане». — «Давай». И положил его к телевизору.
Сначала мы поговорили о гонке, а потом он такой: «Ты же знаешь, зачем пришла? Думаю, ты не откажешься, если я сделаю тебе массаж?». Я ответила, что мне это не нужно. Тогда он заявил: «Тебе нужна моя поддержка. Если всё будет хорошо, то, вне зависимости от результата, ты будешь в команде».
— Он прямо сказал, что для этого вам надо вступить с ним в интимную связь?
— Нет. Но когда мы разговаривали, он погладил меня по ноге. Я убрала его руку и попросила не трогать меня, на что он продолжил: «Тебе это необходимо. У тебя не блестящие результаты, и неизвестно, что будет дальше».
— Что вы ответили?
— Что мне нужно подумать. Он сказал: «Ладно, зайди ко мне вечером».
— Зашли?
— Вернулась к себе и рассказала подруге. Она меня успокоила. Пошла к другому тренеру, который около месяца назад поругался с Тутминым. Он решил отгородиться от команды и тренировать своего сына. Я попросила его помочь найти мне другую команду, потому что меня не устраивает тренерский состав. Но не уточнила почему. Он предложил потренироваться до весны, а там, если не передумаю, будем искать мне новую команду.
— Что дальше?
— Перед отбоем я зашла к Тутмину. Сказала, что не могу согласиться на его предложение, потому что у меня есть чувство собственного достоинства. Тем более он сильно старше меня и у него есть семья. Он ответил, что если я передумаю, то мне придётся к нему самой подойти. После этого я ушла к себе в команду.
— В вашем разговоре фигурировал «секс», «интимная связь» или любое другое слово, обозначающее половой акт?
— Нет. Я просто сказала, что не согласна на это.
— Правда, что Тутмин шантажировал вас фактом нарушения режима?
— Да, в Саранске мы с девочками ходили к гости к мальчикам. Серей Сергеевич узнал. В октябре на сборе в Сергиевом Посаде он сказал, что должен всем рассказать об этом: личному тренеру, родителям. Но сейчас он обращается ко мне, потому что «я умнее». Переспросила: «Вы хотите, чтобы я согласилась на ваше предложение из Саранска»? Он ответил: «Да, ты правильно понимаешь». Я сказала, что мне нужно подумать.
Какое-то время я старалась его избегать, думала, он забудет про это. Потом он попросил зайти к нему, подписать ведомость. Там он заявил, что неправильно со мной поступил, что нельзя было меня шантажировать. Но он был бы рад, если бы я отблагодарила его за это: «Ты девочка симпатичная, я хочу построить с тобой отношения». Я сбежала, сказала, что мне срочно нужно уйти.
— Ваши отношения изменились после этого?
— В феврале после болезни я не очень хорошо пробежала гонку в Екатеринбурге, но всё равно попадала в команду, проходила четвёртым номером. На следующем старте узнаю, что я не в команде. Случайно, увидела в протоколе, что моё выступление не дало очков. Это значит, что я «личница» и бегу от себя, а не от Московской области. Плюс из-за этого я не могла бежать эстафету.
Позвонила своему личному тренеру Устиновой. Она сказала, что так быть не должно, что это неправильно. Тренер предложила поговорить с Тутминым, но я сказала, что сама разберусь. Настроилась внутри себя — если следующую гонку пробегу лучше, то подниму этот вопрос. Пришла второй из команды и прямо на финише спросила у него, почему меня сделали «личницей»? Он удивился: «Это давно известно, мы обсуждали это на собрании». Но мне никто ничего не говорил, не информировал об этом.
— Кто-то может подтвердить, что на собрании эта тема не поднималась?
— Все могут сказать, что такого разговора не было. А Тутмин стал говорить, что надо было до гонки об этом спрашивать, что после каждый может кричать всё что угодно. Я перевела тему на лыжи и ушла в вакс-кабину. Чуть поостыла и подумала, что надо бы извиниться за резкость.
— Получилось?
— Извинилась и ещё раз уточнила — почему я не в команде? Он сказал: «Не волнуйся, у тебя всё как у всех: лыжи, мишени, патроны. Ты в команде, просто ты «личник». Это ни на что не влияет, на эстафету мы тебя поставим. Если что, я отвечаю за недобор очков».
— Дальше?
— Дальше он позвонил Устиновой и сказал, что ему не понравился мой тон. Тут я вспомнила, что в той гонке я пристреливалась по пятой мишени, хотя по идее не должна была (это усложняет стрельбу). Стреляла плохими патронами, потому что якобы на меня не выделили хороших. Плюс лыжи плохо ехали. В общем, я не выдержала такого отношения и рассказала Устиновой о приставаниях Тутмина.
— Что вы решили?
— Что нужно поднять этот вопрос, что это ненормально. Сначала было непонятно, почему он ко мне так относится. Но теперь стало ясно — это из-за того, что я не поддалась на его уговоры. Он до этого несколько раз ко мне подходил, спрашивал: почему я к нему не прихожу, почему перестала ему улыбаться и веду себя как-то непонятно.
— Что значит: перестала ему улыбаться»?
— Нам все говорят, что каждое утро с людьми надо здороваться, говорить «спасибо», быть вежливыми. Я стала его избегать, не было желания с ним как-то пересекаться. Не знала, что может быть дальше.
— До того как Тутмин стал к вам приставать, вы общались как приятели?
— Нет, как тренер и спортсмен.
— Может, были какие-то душевные разговоры, вне спорта?
— Не-не-не.
— Когда была сделана аудиозапись вашего разговора с Тутминым?
— В январе в Санкт-Петербурге.
— В ней нет прямого указания на интим…
— Да, я понимаю, что это проблема. Но что я могу сделать?
— В записи есть эпизод про прическу. Поясните, что происходило в этот момент?
— Я сидела на кровати, Тутмин рядом. Он встал и стал снимать ободок с моей головы, проводил им по волосам. Я попросила: «Не трогайте, пожалуйста». И тут он сказал: «Иди, снимай кроссовки».
— Что это значит?
— Я так поняла, что я должна была снять их и лечь в кровать. Он этого не сказал, но зачем тренер может просить девушку снять кроссовки у себя в номере? Я очень испугалась и сказала, что мне нужно уйти.
— Помимо поглаживаний по ноге были ещё какие-то попытки с вами сблизиться?
— В Екатеринбурге он пытался меня поцеловать. На 8 марта увидел меня в вакс-кабине, поздравил и потянулся губами. Я убрала голову, и он поцеловал щеку, вместо губ. После этого я убежала.
— Свидетелей не было?
— Нет, я зашла в кабину одна. Он был внутри, готовил лыжи.
— Сколько раз он предлагал вам интим?
— Четыре. Первый раз в Саранске. Второй раз, когда надо было подписать ведомость. Два месяца после этого я не была в его комнате, он жил с другими тренерами. В последний день январского сбора в Питере подходит: «Нужно поговорить. Дай свой номер». Я предложила поговорить сразу, зачем телефон? Он сказал: «В 9 зайдёшь ко мне». Там я сделала запись. Четвёртый раз он звал меня в марте, но я не пошла.
— У вас есть молодой человек?
— Нет, никаких отношений на тот момент у меня не было. Как и сейчас.
— Когда о приставаниях тренера узнала ваша мама?
— В конце марта после самой последней гонки, когда от Тутмина уже ничего не зависело. Мне нечего было терять. Если бы я не озвучила это, то всё равно не осталась бы в команде. А так сезон закончился, и тренер никак не мог повлиять на моё выступление.
— Как она отреагировала?
— Она была шокирована. Мама чувствовала то же, что и я: глубокое разочарование и боль. Мама переживала, что не могла защитить своего ребёнка.
— Сразу обратились в органы?
— Сначала обсудили с тренерами. Решили, что нельзя это так оставлять. Если не наказать человека, он продолжит так делать. Тутмин чувствует безнаказанность, господство над другими. В итоге я написала служебную записку. На следующий день меня вызвал на разговор министр спорта Московской области Роман Терюшков. Я приехала, там был он и Алексей Нуждов, президент федерации биатлона МО. Я подтвердила, что решила придать дело огласке. Министр сказал: «Главное, что это было твоё решение, чтобы в будущем это не повлияло на твою судьбу».
— Он вам угрожал?
— Думаю, никому не нужен был скандал. Но я не могу сказать, что мне угрожали. Терюшков просто хотел, чтобы я была уверена в том, о чём говорю. Чтобы не врала, например.
— Нуждов о чём-то вас спрашивал?
— Да: «Почему ко мне не подошла и не рассказала?» Про себя думаю: «А почему я должна вам рассказывать, если есть более близкие мне люди? В крайнем случае, я расскажу точно не вам первому, а родителям». Продолжает: «Я президент, ты что, меня не знаешь? Или ты меня боишься? Может, какая-то молва обо мне ходит…» Я ответила: «Не знаю, что о вас ходит, но я посчитала нужным сделать так, как сделала». Поговорили минут пять. Мне пообещали, что разберутся с этим делом, оторвут Тутмину голову. В итоге его не уволили, он ушёл по собственному желанию. Но, по слухам, через какое-то время его могут взять обратно.
— Откуда слухи?
— От тренеров. Среди них есть те, кто меня всё это время поддерживал.
— Правильно я понимаю, что он числится тренером в другой детской организации?
— Да, он остался в КДСЮШ им. Елизарова в Пушкино, где я когда-то училась. Ну и у себя в Павловом Посаде тренирует. То есть он ушёл только из ЦОВС МО [Центр олимпийских видов спорта Московской области].
— Как вы думаете, почему его не уволили по статье?
— Нуждов доверяет Тутмину, тот втёрся к нему в доверие. Тренера хотели уволить ещё в прошлом году, но не уволили.
— За что?
— За то, что он не справляется со своими обязанностями.
— В чём это проявляется — в низких результатах?
— Нет, результат как раз был. Но когда я подала служебную записку, заместитель директора ЦОВС МО Голубев сказал мне, что на Тутмина есть целая папка. Мол, он уже показал себя не в самом хорошем свете: ведёт себя как хочет, не слушает начальство. Хотели его убрать, но, вроде как, через министра спорта МО решили этот вопрос. Мы хорошо выступали, и, думаю, на фоне этого Тутмин остался.
— Были другие, кто подвергался домогательствам со стороны Тутмина?
— Только слухи, что есть ещё одна девочка. Но она отказалась что-либо комментировать.
— Ваши слова в прессе помогут ей выступить?
— Честно говоря, сомневаюсь. Говорят, что ей испортили жизнь, и она не хочет опять в это впутываться. Боится, наверное.
— Вы допускаете, что она могла согласиться на его предложение?
— Не могу сказать. Хочется верить, что нет. Думаю, она просто боится последствий.
— Каким вы видите финал этой истории — чего заслуживает Тутмин?
— Чтобы Сергей Сергеевич никак не работал с детьми. Непонятно, что будет дальше. Тем более помимо приставаний были и другие поступки.
— Какие?
— Тот тренер, к которому я первым обратилась, поругался с Тутминым из-за алкоголя. В команде много выпивали, шумели, мешали. Это было и на соревнованиях, и на сборах. Тутмин прощал всё это ребятам. По идее нужно бы наказать, это же влияет на результаты. Но он ничего не делал. Тому тренеру надоел этот беспорядок, и он ушёл.
— Сам Тутмин выпивает?
— Думаю, да. Но пьяным я его не замечала.
— В чём еще обвиняют Тутмина?
— К примеру, он не позволял некоторым спортсменам пробиться в команду. Люди отбирались, а он говорил им «нет» или менял регламент, чтобы пробились его дети.
— Его дети?
— Те, кого он тренирует с малых лет. На общекомандном собрании он, бывало, говорил: «Так, тебя по письму в минспорта отправим на соревнования, ты и так пройдёшь, тебя подтянем», — и так далее. Всегда хочется работать в команде, а когда тебя выгоняют, это очень тяжело. Чувствуешь себя ограниченным, неполноценным.
— Как вы думаете, дети Тутмина могли подвергаться домогательствам?
— Я не знаю. У него в основном мальчики.
— Вы не замечали, что он как-то по-особенному к ним относится?
— Нет, ничего такого. Там скорее дружеские отношения.
— Возвращаясь к самому началу: когда он трогал вас в первый раз, что вы чувствовали?
— Мне стало страшно. И ужасно противно, что тренер, который должен защищать детей, может так сделать. Он мотивировал приставания тем, что «так везде» и «это нормально». Мол, я не одна такая, это есть в каждом регионе. Неприятно и обидно, что тренер так со мной поступил.
